Об итогах работы секции «Национальная безопасность: внешние угрозы и вызовы» на пленарном заседании Общественной палаты рассказал председатель правления национальной Ассоциации объединения офицеров запаса Вооруженных Сил «Мегапир» Юрий Дмитриевич Букреев.

Выбор докладчика был не случаен. Юрий Дмитриевич начал службу в Вооруженных Силах с 1960 года рядовым учебного танкового полка в Туркестанском военном округе. Окончил экстерном Ташкентское танковое училище, Военную академию бронетанковых войск им. Р.Я. Малиновского, Военную академию Генерального штаба. В войсках прошел все командные должности от командира взвода до командующего общевойсковой армией, был начальником штаба округа, начальником Главного штаба Сухопутных войск. С 1998 года был назначен начальником вновь образованного Главного управления Сухопутных войск ВС РФ – заместителем начальника Генерального штаба ВС РФ по Сухопутным войскам. Именно его опыт позволил обобщить целый ряд вопросов, связанных с достижениями и проблемами в науке, оборонно-промышленном комплексе страны и прямо влияющих на состояние силовой составляющей в нашей стране, о которых шла речь на заседании секции.

- Юрий Дмитриевич, какая армия, по-вашему, нужна России? И какой солдат нужен Российской армии?

- Численность, состав, структуру, направленность подготовки Вооруженных Сил России должно определить политическое руководство страны. В своих официальных взглядах, военной доктрине именно оно должно давать перспективную оценку складывающейся военно-политической обстановке в мире в целом и конкретно по отношению к нашей стане. Оно должно предвидеть, какие конфликты и войны возможны в будущем, какой характер они будут иметь, с каким противником предстоит столкнуться. Вот из этого и надо исходить к какой войне необходимо готовить наши Вооруженные Силы. Не скрою, на этом пути возможны ошибки и опасные заблуждения. Так, я помню, в конце 1990-х годов на конференции в Академии Генерального Штаба бывший начальник Генштаба генерал армии Михаил Петрович Колесников заявил о том, что у России больше нет противников, что США являются нашим партнером и что блок НАТО несущественен по своей военной инфраструктуре и является блоком политическим… Такой подход может привести просто к развалу армии. В ситуации, когда не знаешь к какой войне нужно готовиться – невозможно организовывать полноценную подготовку войск. У нас всегда боевая подготовка войск всегда велась с учетом совершенно конкретного противника, его тактики действий, штатной структуры вооруженных сил условного противника, его технических возможностей и вооружения. Пусть сегодня он не является нашим прямым противником, но тут важно давать реалистичные прогнозы, учитывать возможные изменения военно-политической обстановки в мире, всякий раз останавливаясь на самых сложных вариантах развития событий.
Вот недавний пример. Вспомните, как резко обострилась ситуация на Кавказе в результате грузинской агрессии. Конфликт легко мог выйти за пределы локального столкновения. Поднялась авиация, из далекой Америки в Черное море пришла группа кораблей. Эскалация конфликтов всегда быстро нарастает, а вот остановить ее не легко. Поэтому мы сегодня обязаны предвидеть, с каким государством или группой государств, с какими военно-политическими блоками возможны конфликты, какой характер они могут принять – локальный или крупномасштабный, какой характер может иметь будущая война, и в соответствии с этим готовиться к ней. В любом случае мы должны иметь возможность и силы противостоять самым серьезным угрозам. Для этого вовсе не обязательно иметь громадную армию, важно только разумно ее структурировать.
Когда в 1945 году мы закончили Великую Отечественную войну, наша армия насчитывала 10 миллионов 745 тысяч человек. Такую армию невозможно никакой стране прокормить и содержать. Поэтому в 1947–1948 годах прошла массовая демобилизация. Оставили пять миллионов, потом потихонечку перешли к трем с половиной, а сейчас – миллион человек. Что касается структуры армии, то она была такова. Около 35 процентов состава – соединения и части постоянной, круглосуточной готовности. На них возлагалась задача по прикрытию государственной границы, быстрому развертыванию войск и сдерживанию возможной агрессии. Вторая часть – это соединения и части сокращенного состава. Они также готовы к развертыванию, но степени готовности тут устанавливались уже другие, допустим, два месяца, когда проводилась мобилизация и наращивалась численность войск. Третья часть – это резервы первой и второй очереди. Потом, дополнительные резервы, получающие вооружение и технику непосредственно от промышленности. Свои планы имелись, разумеется, для перевода промышленности на военные рельсы, для производства военной продукции. Все это диктовалось опытом, диктовалось жизнью. Сегодня Вооруженные Силы переходят к новой организационной структуре, все соединения и части будут в постоянной готовности. К каким результатам это приведет, судить пока трудно…
Какой солдат нужен Российской армии? Такой, какой есть сейчас, какой был всегда. У нас отличные солдаты. Во всех конфликтах они совершают чудеса героизма. В годы Великой Отечественной войны наш солдат заслужил, чтобы само это слово писалось с большой буквы. Сегодня нужна новая система подготовки, которая отвечала бы современным требования, нужно больше уделять внимания людям, а за ними, я уверен, дело не станет.
Мы сейчас заимствуем опыт американской армии. Но ни у одной страны в мире, ни у одной армии нет такого опыта ведения затяжных войн, как у нас. Таких крупномасштабных операций с привлечением огромного количества соединений, частей, различных родов войск, служб, специальных войск. Это уникальный опыт, и нам не нужно ничего заимствовать. Зачем же мы обращаемся за опытом к американской армии, которая везде терпит поражения? Я не знаю каких-то ее успешных боевых действий, что в Корее, что во Вьетнаме, что в Ираке сейчас, что в Афганистане…
Если есть чему поучиться у американцев, то это их современной экипировке личного состава. Мне просто стыдно смотреть, как выглядят наши солдаты внешне. Даже в Южной Осетии трудно было отличить солдата нашей российской армии от южноосетинского добровольца. А ведь вся мировая практика сегодня направлена к тому, чтобы сохранить здоровье и жизнь военнослужащих. Я дважды был в Вашингтоне на выставках вооружения и военной техники. Там десятки различных фирм представляют боевую экипировку для солдат и сержантов, которая прекрасно их защищает. Это легкие и удобные пуленепробиваемые шлемы, бронежилеты, сезонные формы одежды, системы выживания, обеспечения, современные средства связи и, естественно, с современное стрелковое оружие. У нас почти ничего этого нет, хотя работы по этой тематике в российской армии ведутся уже с 1980 года, с момента ввода наших войск в Афганистан. Тогда уже зародилось понимание того, что нужно иметь специальную боевую экипировку для солдат и сержантов, которая в таких сложнейших горных условиях позволяла бы им успешно воевать и сохранять здоровье и жизнь. У нас по-прежнему не решены вопросы защиты солдат и сержантов, нет надежной системы связи в разведке. Мало внимания уделяется физической подготовке, натренированности, умению действовать на поле боя самостоятельно. Одним словом, хромает индивидуальная подготовка.

- Как Вы оцениваете реформы, происходящие в армии, уменьшение срока службы, переход на контрактную систему?

- Реформы официально были объявлены в 1992 году. В мою бытность начальником Главного штаба Сухопутных войск с 1991 до 2001 года сменилось шесть начальников Генерального Штаба и пять министров обороны. Что характерно, каждый из них пытался привнести в проводимые реформы что-то свое. И мы в результате так запутались в этих реформах, что не видим им ни конца, ни края… Общее же в этих попытках только одно – они, к сожалению, так и не привели наши Вооруженные Силы на более высокий качественный уровень. Сегодня можно услышать о новой реформе, провести которую планируется с 2009 года по 1212 год. Главная ее особенность в том, что у нас теперь будет миллионная армия. Но почему именно миллионная? Чем определена такая численность?
Если мы опять ориентируем на Соединенные Штаты Америки, но у них армия не миллионная, у них только в сухопутных войсках около миллиона ста тысяч человек! А если к этому прибавить еще национальную гвардию и организованный резерв, а это точно такие же войска, профессионально прекрасно обученные и размещенные в каждом штате. А есть еще организованный резерв, обладающий и техникой и всеми видами вооружений. В этом организованном резерве служат, как правило, студенты за плату, и они ежемесячно прибывают в свою часть, в свой полк, в свою роту, и два раза в месяц занимаются боевой подготовкой. А один раз в год проводят на учебном полигоне 20-дневные батальонные учения. Это абсолютно обученные войска. Причем, США даже и не мыслят воевать на своей национальной территории, у них вся стратегия и тактика построены иначе, и командные пункты так размещены, чтобы вести боевые действия вне своей территории, а только в тех регионах, которые они считают зоной своих национальных интересов.
Наша военная доктрина строится по-другому. Мы никогда не планируем боевых действий на чужой территории или захвата какой-либо страны. Но если численность нашей армии мы определяем в миллион человек, то наши сухопутные войска тогда будут составлять около 270 - 300 тысяч. Для нашей огромной территории и самой протяженной в мире границы – это ничто. Мы не сможем создать группировок на важнейших направлениях. Мы не сможем создать фронтовых комплектов из родов войск, специальных войск, тылового и технического обеспечения. Поэтому никакому обоснованию заявленная численность нашей армии в миллион человек пока не поддается.
Второй пункт предстоящей реформы – переход на бригадную структуру с целью упрощения системы управления войсками. Сейчас у нас, как известно, дивизии полкового состава, затем армейские объединения, фронтовые объединения (военные округа). Но кому-то пришло в голову, что дивизия – слабоуправляемая структура, недостаточно мобильная, медлительная. Бригада по численности состава значительно уступает дивизии, и в западных странах бригадная структура хорошо себя проявила. Может быть, и так. Но для небольших по территории стран Европы бригада, действительно, удобна. А вот в США есть и бригады, и дивизии. У них 10–11 механизированных пехотных дивизий, одна десантно-штурмовая, еще одна – воздушно-десантная. Каждая дивизия включает три штаба бригады и набор батальонов. Слепо переносить подобную структуру в наши условия никак не оправданно. В годы Великой Отечественной войны у нас были и бригады, но они оказались не способными самостоятельно вести длительные боевые действия. Бригада в два с половиной раза уступает по огневой мощи обычной мотострелковой дивизии. Говорят, что переход на бригадную структуру повысит мобильность войск. Но ведь и в бригаде будут те же самые танки, орудия и бронетранспортеры, что и в дивизии. И переправлять их в район боевых действий предстоит тем же способом, по железной дороге или своим ходом. Какой же тут выигрыш в мобильности? В смысле же боеготовности и бригаду, и дивизию равно можно довести до заданного уровня. Что касается упрощения системы управления войсками, то и тут никакого прогресса я не вижу.
Уменьшение срока службы… Я думаю, что это было сделано в угоду общественного мнения, чтобы как-то погасить неуставные взаимоотношения. Получается так, что новобранец, прослужив первые полгода в учебном подразделении, приходит в линейную часть и тут же, еще через полгода, увольняется в запас. Предполагалось, во всяком случае, раньше, что контрактники будут комплектовать соединения и части постоянной готовности, а солдаты, призванные на один год, будут служить в соединениях и частях сокращенного состава. Но теперь таких частей не будет, а будут только части постоянной готовности. Где же они тогда будут служить? Честно говоря, я даже не представляю, что это будут за солдаты, ведь год службы абсолютно ничего не дает ни для армии, ни для того, кто пришел служить. Это абсолютно неподготовленный человек. Да, он успеет научиться стрелять, но не сможет побывать на учениях, не научится понимать, как он должен действовать в составе своего взвода, роты, батальона. Он уйдет в запас и до 32-х лет будет состоять в запасе первой категории, будет призываться на комплектование в какое-то соединение, но это будет профессионально не подготовленный человек…
Переход на контрактную систему. Да, это новый способ комплектования, при хорошей организации достаточно эффективный, как это показал позитивный опыт многих западных государств, в том числе и США. Но это очень дорогостоящая система, и она требует абсолютного нового подхода и новых условий службы, на которую приходят люди. Здесь важна заинтересованность человека, и если он выбирает армию, а не гражданскую работу, то и армия должна давать ему определенное преимущество в возможностях, примерно на четверть выше, чем любая другая гражданская профессия. Только тогда можно осуществить принцип не набора, а отбора в состав Вооруженных Сил. Сегодня мы этого не видим. Средства для привлечения солдат и сержантов на контрактную службу ограничены по самому минимуму, соответственно и люди приходят не самые лучшие. Да и сама служба на сегодняшний день не особенно привлекает. Быт спартанский, досуга никакого. Приходится постоянно отвлекаться на хозработы. Техника устарела, сроки службы автомобилей в армии выше, чем в гражданских условиях. Что еще важно, очень сложные взаимоотношения в воинских коллективах. Переход на контрактную систему прошел у нас в спешке, без должной подготовки. Учебно-материальная база тоже устарела, а ведь солдат-контрактник должен постоянно заниматься боевой подготовкой, становиться профессиональным воином, он для этого и пришел в армию.

- В предыдущем номере журнала была опубликована статья «Мы такие, армия не та». Армейская жизнь показана в ней глазами молодого человеке, который вполне осознанно после окончания вуза пошел в армию и увидел ее изнутри. Вопросов возникает много: это и низкий уровень младшего офицерского состава, заинтересованность в дедовщине как наиболее легкой форме управления в солдатской среде, отсутствие офицеров в казарме… Как вы оцениваете эти негативные явления – это исключение или, к сожалению, правило? Или же это – субъективный и максималистский взгляд одного молодого человека?

- Вопрос о неуставных взаимоотношениях в Вооруженных Силах Российской Федерации, или дедовщине, как обычно у нас это называют, – злободневный и сложный. Его пытаются решить как некую самостоятельную, отдельно взятую проблему. Создают, например, комитеты солдатских матерей в воинских частях или ставят специальные телефоны, чтобы военнослужащие могли обратиться в компетентные органы, предлагают создать военную полицию и т.д. Да и переход нашей армии на контрактную службу был во многом связан с тем, чтобы погасить всплеск неуставных взаимоотношений. Считается так, что придут, мол, в войска люди более зрелого возраста и тогда всё само по себе и устроится. Отчасти это дает свои результаты, но не решает эту комплексную проблему в целом. Она имеет глубокие причины и связана с системным кризисом в структуре Вооруженных Сил.
Если внимательно рассмотреть наши воинские уставы и особенно – предписанный там распорядок дня в части, то мы не найдем там места для неуставных взаимоотношений, потому что солдат, сержант от подъема до отбоя пребывает под контролем офицерского состава, а после того, как дан отбой, сержанты и старшины должны находиться вместе с рядовым составом в подразделениях. В чем же тогда дело? 
Дедовщина не появилась неизвестно когда и неизвестно откуда, она зародилась еще в конце 1960-х годов и продолжается до сих пор. Одна из главных причин ее возникновения была связана, как ни странно, с масштабной технической модернизацией наших войск. Именно с конца 1960-х и в последующий период начался массовый переход на новые образцы вооружений, в войска поступала новая сложная техника, требующая от личного состава высокой профессиональной подготовки и, следовательно, большого напряжения сил. Обстоятельства потребовали проводить подготовку войск в условиях, максимально приближенных к боевой обстановке. При обучении войск учитывались и такие факторы, как применение новых средств поражения, в частности – ядерного оружия. Всё это вело к более интенсивной занятости личного состава, росла моральная и психологическая нагрузка на солдат и сержантов. Уделяя больше внимание боевой подготовке, стали забывать о самом главном – о человеке.
У офицерского состава также появились свои проблемы. Учебные программы росли, а вот учебные часы сжимались. К тому же в 1970-е годы в армии был осуществлен переход рядового состава на двухгодичную службу. Как же тут всё успеть? Люди перестали по субботам и воскресеньям отдыхать, быть дома, с семьей. Накапливалось раздражение…
Моя служба в армии началась в 1960 году в танковом полку. Три года службы, солдат, сержант… Подготовка войск велась тогда планомерно, строго. Не было никаких зимних или летних периодов, как сейчас. Занимались круглый год, а в установленные сроки – подведение итогов, контрольные занятия, стрельбы. Физическая подготовка проводилась обязательно три раза в неделю. Не помню случая, чтобы кто-то мог ее отменить. Среди командиров почти все прошли войну. Наш комполка – фронтовик, начальник штаба – фронтовик, так же и начальники служб, даже командиры рот. Вот они прекрасно понимали, чему надо учить и к чему должен быть готов человек на войне. Много времени уделялось физической подготовке, профессиональным навыкам, вождению техники, стрельбе. Подготовка была тщательной, но на нее всегда хватало времени. С середины 1970-х ситуация стала меняться. Уже не проводилось физической подготовки. Вводились так называемые попутные тренировки. Если рота выдвигалась на учения, то рекомендовалось провести кросс или бег на сто метров. Проку от этого, без систематических занятий, было мало, зато считалось, что это экономия времени. Постепенно стали отмирать такие предметы обучения войск, как защита от средств массового поражения, инженерная подготовка, а ведь тут индивидуальные навыки нужны солдату как воздух – умение окопаться, вырыть траншею, замаскировать блиндаж. Зато развели бюрократию, стали чаще наезжать контрольные комиссии, группы, начальники. Если раньше я видел командира дивизии один раз в три месяца или даже в полгода, то теперь его присутствие в полку стало каждодневным. Постоянный мелочный контроль и разносы вызывали только нервозность. Все были озабочены не столько качеством боевой подготовки, сколько возможными результатами очередной проверки.
Вроде бы нашли выход: отменили институт старшин и ввели институт прапорщиков, помощников для офицеров, но думаю, что тут мы больше потеряли, чем приобрели. Сверхсрочник, старшина в послевоенные годы – это был большой авторитет, мало того, что он по возрасту старше всех подчиненных, так за его плечами еще и большой опыт, часто боевой опыт, он дневал и ночевал в казарме, и при нем допустить неуставные отношения было невозможно. Ударить, что-то отобрать, потребовать услугу – нет, об этом и помыслить было нельзя. А вот с подготовкой прапорщиков не все было продумано. Да, они почувствовали себя рангом повыше старшин, но, вместе с тем, и черновой работой с личным составом стали тяготиться, охотно уходили на технические должности, во вспомогательные службы, отошли от работы с людьми. Атмосфера в подразделениях стала меняться к худшему, воспитательная работа стала формальностью, если не обузой, нагрузки же росли, а нормальный отдых, досуг, спортивные занятия часто просто отсутствовали. Отсюда озлобление, первые ростки дедовщины.
Важно осознать, что с переходом наших войск на двухлетний, а теперь и годичный призыв, мы почти потеряли опору на сержантский состав. Сегодня сержант и рядовой – это одногодки, и если у первого на погонах сержантские знаки различия, то это вовсе не значит, что уровень его подготовки выше, а жизненный и служебный опыт серьезней. О какой воспитательно-педагогической работе, о каком влиянии на рядовой состав тут можно говорить?
Неуставные взаимоотношения – уродливое явление, которое приводит порой к трагическим последствиям, но бороться с ним нужно комплексно, с учетом всего того, о чем я говорил. Что же нужно делать? Необходимо организовать уже апробированный процесс боевой подготовки. Воинская часть должна жить боевой подготовкой с утра и до вечера. Если на оснащение части будут поступать образцы нашей новейшей техники и если солдат будет заинтересован ее изучением и освоением, вот тогда не останется ни времени, ни места для чего-то неуставного. Уже тысячу раз доказано, что во время крупных учений, масштабных передвижений войск происшествий всегда меньше, чем в будничной, застойной обстановке. Солдат, взвод, да и вся армия должны воевать или готовиться к войне. Если армия не делает ни того, ни другого, она просто разлагается. И это будет всегда. При таких условиях положения не спасут комитеты солдатских матерей, да и переход на контрактную службу ничего не изменит.

- Каково положение молодого офицера в современной армии? Какие вы видите здесь проблемы, и каковы, на ваш взгляд, пути их преодоления?

- В 1974 году наши военные трехгодичные училища были преобразованы в систему высших учебных заведений. Обучение требуемой специальности теперь велось в полном объеме, как в гражданских вузах. Кажется, это благое дело. Но всё меньше времени стало оставаться на усвоение чисто военных дисциплин. Подготовить гражданского специалиста или военного – это ведь совершенно разные вещи. Если в обычном институте человек получает необходимые в будущей работе профессиональные знания, то для военнослужащего, будущего офицера и командира, этого совершенно недостаточно. Помимо познаний по ряду общих предметов, он должен досконально знать системы вооружений, боевые возможности военной техники, и не только знать, но и уметь применять ее в сложной, экстремальной обстановке, а это умение не просто дается, без силы воли, без хорошей физической подготовки и выносливости тут не обойтись. А еще часть этих знаний предстоит передать своим подчиненным, сержантам и солдатам, предстоит воспитывать их, и лучше всего – личным примером, иначе авторитета не завоевать. Солдатами не рождаются, тем более – офицерами. И по учебнику офицером не станешь. Все эти качества надо настойчиво, неустанно вырабатывать в себе. И самое главное, надо укреплять и развивать в себе задатки лидера, ведь после окончания учебы офицеру предстоит на протяжении всей службы руководить малым, средним или даже большим коллективом, вести людей за собой. Иногда на подвиг, иногда – на смерть. А это возможно только тогда, когда в тебе признали лидера, когда твой авторитет непререкаем. У младшего офицера много обязанностей и мало прав. А потому он обязан быть на голову выше своих подчиненных, лучше их выполнять все нормативы, только тогда за ним пойдут люди.
Сегодня молодой офицер зачастую не готов войти должным образом в войсковую среду. Положение усугубляется и тем, что с 2000 года в систему образования Вооруженных Сил был введен так называемый государственный образовательный стандарт. Смысл его в том, чтобы качество высшего образования, полученного в военном вузе, не уступало вузам гражданским. По-видимому, это справедливо. Но на чисто военную подготовку молодого офицера времени остается обидно мало. Замечу еще, специальные военные вузы, например, инженерные или разведывательные, проводят обучение в течение пяти лет. А вот общевойсковые – в течение четырех! Неудивительно, что офицеры оттуда выходят просто никакие, они и в подразделения зачастую боятся идти…
Я считаю, что нужно отказаться от офицеров-двухгодичников, которые приходят в армию из гражданских вузов. Я верю, что это хорошие, порядочные люди с серьезным образованием, но это офицеры поневоле, прекрасно понимающие свою задачу – отбыть в армии два года и вернуться к прежней жизни на «гражданке». Отсюда у них возникает психология временщика, и выкладываться так, как это делает военный профессионал, связавший свою судьбу и служебную карьеру с армией, они никогда не будут.
Раньше молодой офицер, окончив высшее военное учебное заведение, имел полноценную специальность, но не имел служебного армейского опыта. Однако, попав в часть, то есть в офицерскую среду, располагавшую и опытом службы и устойчивыми традициями, он быстро подтягивался до общего уровня. Сегодня эта тенденция изменилась. Массовый приход офицеров-двухгодичников поменял картину на противоположную: минимальное количество кадровых офицеров быстро теряет в этой среде свой уровень, нивелируется, а качество боевой подготовки войск при этом неизбежно снижается и доходит до примитивизма.
Проблемы, которые накапливались годами, нельзя решить за один день. Необходимо менять подготовку офицерского состава, особенно младшего звена, которое напрямую связано с воспитательным процессом в войсках.

- Как известно, офицеры бывшими не бывают. Вы уже много лет являетесь председателем правления Национальной ассоциации объединений офицеров запаса Вооруженных Сил «Мегапир». Расскажите о деятельности ассоциации, о том, что вы делаете для оздоровления армии изнутри.

- После увольнения в запас в 2001 году я, действительно, продолжаю работать. В этом году мы отметили 15 лет существования ассоциации «Мегапир». Вся наша деятельность связана с жизнью армии, и большинство из тех, кто здесь работает, это выходцы из сухопутных и других родов войск. Мы созданы для поддержки наших Вооруженных сил. Поддержки ветеранов военной службы, поддержки молодых офицеров, которым мы помогаем совершенствовать воинское мастерство, и поддержки детей, с которыми мы ведем патриотическую работу, прививаем им любовь к Отечеству, к профессии офицера. Считаю это особенно важным в условиях, когда срок службы сокращен до одного года. Молодой человек, юноша должен приходить в армию хорошо подготовленным и достойно становиться в ее ряды. Не забываем мы и об офицерских семьях, помогаем детям, чьи отцы погибли в конфликтах последних лет. Стараемся не забывать свою историю, особенно историю Великой Отечественной войны, проводим конференции, встречи с ветеранами, выпускаем книги о нашем героическом прошлом.
Оздоровление армии изнутри зависит не только от нас, мы все-таки небольшая и небогатая организация. Мы не располагаем бюджетными средствами, а всё, что сами зарабатываем в нашей ассоциации, стараемся вкладывать в те мероприятия, которые проводим в интересах наших Вооруженных Сил, например, состязания по уровню профессиональной подготовки молодых офицеров в различных родах и видах войск, морально и материально поддерживаем солдат. Конечно, мы действуем совместно с руководством военных соединений и частей, с командующими военными округами, с главкомом сухопутных войск и особенно активно – с Министерством обороны. В одиночку мы ничего не сделаем в этой работе…

- Сколько лет из своей сознательной жизни вы ощущаете себя человеком в погонах? Каким был ваш путь к большим звездам генерал-полковника? Что бы вы посоветовали молодым офицерам, которые сегодня мечтают о генеральских погонах?

- Вся моя жизнь связана с армией, с самых детских лет. Я родился перед самой войной, потом мы были эвакуированы в небольшой поселок в Казахстане. А в 1947-1948, когда мне было уже семь лет, я видел, как потянулись эшелоны с демобилизованными солдатами на Восток, в Сибирь, в Забайкалье. Каждый день проходило десятка два таких эшелонов, и я видел, как их встречают люди, как относятся к свом защитникам, сумевшим одержать победу в страшной войне. Все возвращались в приподнятом настроении, ехали домой строить новую жизнь, все были счастливы. И не было тогда важнее человека, чем человек в военной форме. Вот тогда как-то залегло у меня в душе, что это настоящая профессия, а с годами созрело решение пойти на службу в армию. Я был призван 11 ноября 1960 года и по сей день ощущаю себя человеком в погонах.
Что касается генеральского звания, то всем известна поговорка, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Слово «генерал» означает «главный». Сразу хочу пояснить, как я сам понимаю это главенство. Дело тут вовсе не в том, что человек вместе со званием получает какие-то большие права, власть, а вместе с ними такие же привилегии и льготы. Если обратимся к документам, то увидим, что абсолютно никаких привилегий генеральское звание не дает. Денежное довольствие, например, возрастает по сравнению со званием полковника где-то на 260 рублей, должность командира дивизии превышает в этом смысле должность командира полка на 750 рублей. Выигрыш в деньгах тут не великий. Главное же, я убежден, заключается в том, что человек вместе со званием генерала получает возможность самостоятельно руководить воинскими коллективами и использовать весь свой практический опыт. Чтобы стать генералом, необходимо лет 20–25 прослужить на различных должностях, надо досконально узнать армейскую жизнь во всех ее проявлениях, иначе настоящим командиром не стать. Более того, за эти годы большинство офицеров успевает окончить три высших военных учебных заведения. Прежде всего, училище по своей военной специальности, потом – академию, соответственно избранному роду войск, и, наконец, Академию Генерального штаба. Это очень солидная профессиональная подготовка. Добавим к этому серьезный опыт работы в войсках: боевая подготовка, освоение техники и различных систем вооружения, применение соединений и частей.
Я стал генералом через 22 года службы. У нас первичное звание генерала присваивается командиру дивизии. Определенного рецепта, как стать генералом, у меня, пожалуй, нет. Твердо уверен я в одном: офицеру не следует об этом думать, строить планы о своем генеральстве и фанатично этого звания добиваться. Я много раз убеждался на практике: если человек вожделенно мечтает о генеральских погонах, то рано или поздно он теряет лицо. Ради карьеры начинает приукрашивать положение дел в своем подразделении, угодничает перед начальством, а в результате не добивается ничего. На самом деле, нужно трудиться с полной отдачей сил, и тогда всё придет само собой, и генеральские звезды тоже. А вместе с ними – об этом тоже надо сказать – новые обязанности и высокая ответственность. Если у человека есть здоровое честолюбие – это неплохо, только добиваться всего нужно честно и прямо.

- Сформулируйте, пожалуйста, кодекс чести офицера «по-букреевски». Говорят, что армейская дисциплина до сих пор является одной из главных составляющих Вашей внутренней жизни. Так ли это?

- Кодекс чести офицера известен, но кое-что я, конечно, мог бы добавить, исходя и из личного опыта. В Вооруженных Силах я прослужил 42 календарных года и за это время офицеров узнал немало. Был командиром дивизии, командующим армией, начальником штаба Туркестанского округа и Главного Штаба сухопутных войск. Казалось бы, армия у нас большая, но те, кто долго служат, имеют представление об офицерах высшего звена, и если я, например, командир дивизии, то я, разумеется, осведомлен о других таких же командирах и знаю, кто чем дышит и чем знаменит. Так же точно знают и обо мне. И если ты дорожишь своей репутацией и не хочешь терять авторитет, то с первого своего офицерского звания воспитывай в себе обязательность, верность данному слову. Принял решение – доведи дело до конца, пообещал кому-то – обязательно выполни. Порядочность и обязательность я ставлю на первое место.
Очень важное качество – это умение работать с людьми, умение ладить с большим коллективом. В армии ты всегда среди людей, а если ты офицер, командир – то всегда на виду. Важны твои отношения с сослуживцами, с подчиненными, поведение в быту, ведь этого не скроешь. Надо уметь и самого себя одернуть, здесь все важно.
Плановость в работе – тоже важная черта. Тут есть своя изюминка. Предвидеть предстоящие события, конечно, не просто. Нужен опыт, а кому его не хватает, те работают, что называется, на варианты. Так события пойдут, или иначе, или еще как-то. Вот и приходится подчиненным эти варианты отрабатывать, готовить кипы документов. А в жизни все потом получается по-другому, и все варианты летят в корзину. Плановость же, на мой взгляд, в том должна заключаться, чтобы использовать весь накопленный опыт и прогнозировать события с большой достоверностью – на месяц, на полгода вперед. Тогда и людей избавишь от ненужной работы, и у них будет время для занятий, для подготовки. Это всегда приводит к хорошим результатам в коллективе.
Армейская дисциплина давно вошла в поговорку, и это справедливо. Дисциплина – это первое, с чем человек сталкивается в армии, и она прививается настолько прочно, что даже уволившись в запас, военный человек уже не мыслит жить как-то иначе. Четкость во всем, строгость распорядка дня, поддержание физической формы, разумный режим работы и отдыха, аскетичность – без этого нет офицера, без этого нет армии. Что касается материальных благ, обогащения, всевозможных привилегий, то приходить за этим в армию совершенно бессмысленно, наша служба нацелена совершенно на другое. Мне хорошо известно положение наших высших офицеров, генералов – у них достаточно скромный образ жизни, и семьи вовсе не избалованы материальным достатком. Сейчас говорят о генеральских дачах, но не думаю, что их так много, скорее, это исключение из общих правил. Остается верным тот завет, который оставили нам наши предки: береги платье снову, а честь смолоду. Офицерскую честь – особенно…